|
<<Назад
О ВЕРЕ И КОЛЕНОПРЕКЛОНЕНИИ
Алла Александровна АНДРЕЕВА
Плаванье к небесному Кремлю. М. 1998.
ГЛАВА 15. стр. 127
Самым же потрясающим было то, как Даниил читал мне Евангелие. Особенно о Воскресении Христовом и явлении Господа Марии Магдалине прочел он так, что я и голос его до сих пор до сих пор слышу, и всё, что тогда две тысячи лет назад произошло, я слышу и вижу как будто тоже в то время невидимо присутствовала. Ну, конечно, больше всего нашу жизнь заполнило его творчество. Он писал каждую ночь. Я ложилась, засыпала, а Даниил садился за письменный стол, за машинку и страницу за страницей, главу за главой воссоздавал свои роман. В романе помимо огромной глубины мыслей, прекрасных образов, им созданных, совершенно удивительно была передана Москва, такая живая, реальная. Я, как могла, написала об этом, излагая содержание романа для третьего тома собрания сочинений, но, конечно, не могла написать хорошо. Для этого надо уметь писать так, как Даниил.
Очень важен его рассказ о том, что произошло во время чтения акафиста преподобному Серафиму. Но об этом Даниил сам написал в «Розе Мира»:
«В ноябре 1933 года я случайно – именно совершенно случайно – зашел в одну церковку во Власьевском переулке. Там застал акафист преподобному Серафиму Саровскому. Едва я открыл входную дверь, прямо в душу мне хлынула теплая волна нисходящего хорового напева. Мною овладело состояние, о котором мне чрезвычайно трудно говорить, да еще в таком протокольном стиле. Непреодолимая сила заставила меня стать на колени, хотя участвовать в коленопреклонениях я раньше не любил: душевная незрелость побуждала меня раньше подозревать, что в этом движении заключено нечто рабское. Но теперь коленопреклонения оказалось недостаточно. И когда мои руки легли на ветхий, тысячами ног истоптанный коврик, распахнулась какая-то тайная дверь души, и слезы ни с чем не сравнимого блаженного восторга хлынули неудержимо. И, по правде сказать, мне не очень важно, как знатоки всякого рода экстазов и восхищений назовут и в какой разряд отнесут происшедшее вслед за этим. (…) В продолжение почти целого года, пока эту я ходил каждый понедельник к акафистам преподобному Серафиму – и – удивительно! – переживал это состояние с неослабевающей силой».
ГЛАВА 20, стр. 181-182
А вот совсем другое. В лагере нашем были просто молчаливые православные христианки, не обязательно принадлежащие к катакомбной Церкви, просто верующие, часто даже малограмотные. Была среди них одна, имени которой я не помню, а может быть, и не знала, потому что среди них бывали такие, что и имени не называли. Рассмотреть ее лицо было невозможно из-за повязанного на лоб платка. Она не была старой, но была ли она молодой – не знаю. На руке у нее была вытатуирована цифра. Такие татуировки были у тех, кто уже стоял в очереди в немецкую газовую камеру. Ее должны были убить, спасли американские солдаты. А все, кого спасли американцы, потом в Советском Союзе получали 25-летний срок за то, что остались живы. Вот такой была и эта женщина. Как-то я иду из жилой зоны в производственную, а там посередине был небольшой холмик.
На нем она стоит прямо-прямо, как свечка, а ниже за забором видны бескрайние леса. По-моему, было начало осени и леса чуть-чуть начинали отливать золотом. Она увидала меня боковым зрением и позвала взволнованно:
- Аллочка, иди сюда! Иди скорей!
Я подошла, а она говорит:
- Ты чувствуешь, как ладаном пахнет оттуда? Батюшка Серафим в этих лесах спасался. Господи! Какие же мы счастливые! Господь нас привёл сюда, в эти лесах, где батюшка Серафим с нами.
Не знаю, кому ещё можно поклониться в этой жизни так, как этой женщине. Ни злобы, ни ненависти, ни уныния в ней не было. Это и есть тот русский народ, которого до сих пор не видят и не понимают. Я видела его там. И никогда не забуду.
<<Назад
Телефон: +7-918-420-40-34, e-mail: elenarazina22@mail.ru, www.tri-edinstvo.ru
|
