Статьи

МИХАИЛ КАК ГЛАВА ТЫСЯЧЕЛЕТНЕГО ЦАРСТВА БОГА НА ЗЕМЛЕ

Лев Регельсон, Игорь Хварцкия

Михаил и ангелы его

Откровение Иоанна Богослова говорит о том, как «жена, облеченная в солнце», рождает сына: 

«И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти народы жезлом железным; и восхищено было дитя его к Богу и престолу Его... И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, и не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаной, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены вместе с ним. И услышал я громкий голос, говорящий на небе: ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его; потому что низвержен клеветник братьев наших, клеветавших на них перед Богом нашим день и ночь. Они победили его Кровию Агнца и словом свидетельства своего и не возлюбили души своей даже до смерти» (Откр. 12:5-11).

Как отмечают комментаторы, слово Христос в древнейших вариантах этого текста пишется без грамматического члена, т. е. означает не имя собственное, но нарицательное «помазанник», cristos; так же пишется "христос" в Откр. 20:4, 6. Когда в Откровении Иоанна речь идет о человеке Иисусе, то употребляются имена Иисус, Иисус Христос, чаще всего Агнец; здесь же дается понять, что должен явиться еще один Помазанник, действующий властью Иисуса и от Его имени. Очевидно, это и есть младенец, рожденный женой, «которому надлежит пасти все народы». Пророк Даниил прямо называет его имя: «И восстанет в то время Михаил, князь великий, стоящий за сынов народа твоего; и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор как существуют люди» (Дан. 12:1). Здесь явно идет речь о Михаиле-человеке; но несколько ранее в книге Даниила Михаил упоминается как ангел. Посланный к пророку другой ангел, Гавриил (Дан. 8:16; 9:21), говорит ему: «я пришел бы по словам твоим, но князь царства персидского стоял против меня двадцать один день; но вот, Михаил, один из первых князей, пришел помочь мне» (Дан. 10:12-13); «князья» здесь – ангелы народов, с чем единодушно согласны почти все толкователи.

Также и в Откровении Иоанна, сразу вслед за словами о «младенце мужеского пола», названо имя Михаила: «Михаил и ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли и не нашлось уже для них места на небе» (Откр. 12:7).Возникает впечатление, что в обоих пророчествах, Иоанна и Даниила, образ ангела Михаила как бы сливается с образом человека Михаила – младенца, вождя, помазанника.

Пророчества о двух Мессиях

Итак, можно высказывать следующие утверждения: во-первых, рядом с Иисусом должен появиться еще один Помазанник (Машиах, Мессия); во-вторых, он будет носить имя Михаил, в-третьих, он каким-то особенно тесным образом связан с архангелом Михаилом, главой ангельского собора. Рассмотрим сначала утверждение о «втором Мессии».

Это утверждение коренится прежде всего в двойственном пророчестве патриарха Иакова (Израиля), отца 12 колен. Все христианские толкователи относят к Иисусу пророчество колену Иуды: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт. 49:10). Действительно, согласно Евангелиям, Иисус по материнской линии есть еврей из рода Давида, колена Иуды, что еще раз подтверждено в Откровении Иоанна Самим Иисусом: «Я есмь корень и потомок Давида» (Откр. 22:16). «Корень», конечно, как Бог, «потомок» – как человек; свидетельство закреплено тайным именем «Я есмь»: евр. АНИХУ. Еврейские толкователи, не признающие Иисуса, продолжают ждать Мессию из колена Иуды. Но патриарх Иаков изрек еще одно мессианское пророчество – колену Иосифа, которое 2500 лет назад было уведено в плен ассирийцами – частично, вероятно, на Кавказ – и бесследно рассеялось среди других народов вместе с остальными 10 коленами Израиля (остались только Иуда и смешавшийся с ним Вениамин). Колена Иосифа нет, но пророчество не отменено; «у Бога не останется бессильным никакое слово» (Лк. 1:37). И вот как «космично» звучит это пророчество о «втором», «малом» Мессии: «Иосиф – отрасль плодоносного дерева, отрасль плодоносного дерева над источником; ветви его простираются над стеною. Огорчали его, и стреляли и враждовали на него стрельцы; но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и твердыня Израилева, от Бога отца твоего, который и да поможет тебе, и от Всемогущего, который и да благословит тебя благословениями небесными свыше, благословениями бездны, лежащей долу, благословениями сосцов и утробы, Благословениями отца твоего, которые превышают благословения гор древних и приятности холмов вечных. И да будут они на голове Иосифа и на темени избранного между братьями своими» (Быт. 49:22-26).

Пророчества Иакова об Иуде и об Иосифе почти дословно повторяет Моисей, причем по поводу Иосифа добавляет: «благословение Явившегося в терновом кусте да придет на главу Иосифа и на темя наилучшего из братьев своих; крепость его как первородного тельца, и роги его, как роги буйвола; ими избодет он народы все до пределов земли: это тьмы Ефремовы, это тысячи Манассиины» (Втор. 33:16-17). Ефрем и Манассия – первенцы Иосифа; у пророков под именем Иосифа часто понимаются все 10 колен Израиля, помимо Иуды и Вениамина; имя Иосифа иногда заменяется на Израиль или на Ефрем.

Иосиф, из зависти брошенный своими братьями в яму, попал в Египет, там возвысился до положения второго лица после фараона; его египетское имя ЦАФНАТ ПАНЕАХ; его жена, мать Ефрема и Манассии, по имени Аснат, была дочерью Потифера, жреца города ОН, (греч. Гелиополь). Поскольку ОН – древнейший из египетских городов, к тому же сохранивший имя Всевышнего АН, то можно предположить, что жрецы этого города были из рода древних миссионеров-яфетидов. Постоянные пророческие сопоставления «Иуды и Ефрема» могут скрывать под собой сопоставление духовных традиций Сима и Яфета:

«И поднимет знамя язычникам, и соберет изгнанников Израиля, и рассеянных Иудеев созовет от четырех концов земли. И прекратится зависть Ефрема, и враждующие против Иуды будут истреблены. Ефрем не будет завидовать Иуде, и Иуда не будет притеснять Ефрема» (Ис. 11:12-13): «В те дни придет дом Иудин к дому Израилеву» (Иер. 3:18). Вопреки генеалогии колен, Господь отдает старшинство Ефрему: «Я – отец Израилю, и Ефрем – первенец Мой» (Иер. 31:9).

Пророчество о «двух Мессиях» приобретает новые грани благодаря использованию в Библии адамитской символики ЖЕЗЛА (ср. и-е. ЖЕЛЕЗО) или ПОСОХА (ср. абх. ПС: вода и ХА: владыка, хозяин). Согласно абхазскому преданию, АЛАБАШЬА: пастушеский посох с острым наконечником и с опорой для руки в виде ответвления на верхнем конце – есть отличительный атрибут АЕРГОВ. Такой посох до наших времен сохранил роль отличительного знака или жезла главы рода; представители родов, выступая на народных собраниях, опираются на свои посохи. Этимология названия АЛАБАШЬА: жезл братства; абх. АЛАБА: жезл, палка; АШЬА: кровь, брат. Алабашьа переходит из рода в род как семейно-родовая реликвия. Традиция, идущая от Аергов – первых потомков Адама, сохранилась и в роду Авраама; впрочем, эту традицию можно смело считать общечеловеческой. Посох или жезл как символ власти и, что более необычно, как символ дружбы, неоднократно упоминается у библейских пророков. «Так говорит Господь Бог: вот, я возьму жезл Иосифов, который в руке Ефрема и союзных с ним колен Израилевых, и приложу их к нему, к жезлу Иуды, и сделаю их одним жезлом, и будут одно в руке Моей» (Иез. 37:19). Пророк, очевидно, говорит здесь о совместном действии двух Помазанников: Иисуса – Мессии из колена Иуды, и Михаила – Мессии из колена Иосифа. Агнец-Иисус, принявший власть над землей, пасет народы «жезлом железным» (Откр. 19:15) и точно также Михаил – «младенец мужеского пола» будет «пасти все народы жезлом железным» (Откр. 12:5). Эпитет «железный» указывает не только на крепость жезла, но и на его драгоценность и божественное достоинство.

Пророк Захария, называющий себя «потомком Адды», описывает видение, в котором Ангел Яхве говорит первосвященнику ИОШУА (ИИСУСУ), современнику пророка: «Выслушай же, Иисус, иерей великий, ты и собратья твои, сидящие перед тобою, мужи знаменитые: вот, Я привожу раба Моего, ОТРАСЛЬ. Ибо вот тот камень, который Я полагаю перед Иисусом; на этом одном камне – семь очей; вот, Я вырежу на нем начертания его, говорит Господь Саваоф, и изглажу грех земли сей в один день. В тот день, говорит Господь Саваоф, будете друг друга приглашать под виноград и под смоковницу» (Зах. 3:8-10). Этот текст мы можем истолковать как пророчество о Михаиле: Мессии из колена Иосифа, который здесь назван «Отраслью». Это же выражение употреблено в благословении Иакова: «Иосиф – отрасль плодоносного (дерева), отрасль плодоносного (дерева) над источником (БЕН ПОРАТ АЛЬ АИН)» (Быт. 49:22), где евр. ПОРЕ: плодовитый, плодородный; АИН: источник. Образ Первосвященника Иисуса у Захарии, предстоящего перед Ангелом Яхве, воспроизводит образ Сына Человеческого перед Ветхим днями у Даниила (7:13) и предвосхищает образ Агнца перед Сидящим на престоле у Иоанна (Откр. 5:1-7). После описания четырех коней (Зах. 6:1-7), которое воспроизводится у Иоанна (Откр. 6:1-8), Захария повторяет пророчество, обращенное к «Иисусу, иерею великому»: «И скажи ему: так говорит Господь Саваоф: вот Муж – имя Ему ОТРАСЛЬ. Он произрастет из своего корня и создаст храм Господень» (Зах. 6:11-12). Намек на храм можно найти в словах Иакова об Иосифе: «ветви его простираются над стеною» (Быт. 49:22).

В этой связи отметим подробное описание у пророка Иезекииля (главы 40-48) какого-то таинственного храма, который существенно отличается от храма Соломона; в центре культа некий «князь» – мы полагаем, грядущий Михаил. Многократно упоминая о князе, ГАНАСИ, которому в знак смирения запрещено вступать на «священный порог» (44:3), Иезекииль лишь однажды (31:22) говорит о Царе, МЕЛЕК, в связи со сценой воскресения «убитых» (ср. Откр. 20:4): здесь мы можем усматривать пророчество об Иисусе.

Описание это, по признанию святых отцов (Григорий Вел., бл. Иероним) составляет неразрешимую загадку для толкователей; по мнению некоторых раввинов, описанный Иезекиилем культ осуществится только после первого воскресения, подробно описанного у того же Иезекииля (37:1-14); возможно, что у Иезекииля содержится пророчество не только о новом храме, но и новой святой земле (М. Скабалланович, стр. 456 и далее).

В связи с выражением «произойдет от своего корня» отметим мнение некоторых раввинов о том, что Мессия Иосифов произойдет «из стран полнощных», т. е. с севера и от «чужого семени», ВЕ ЗЕРА АХАР, (Евр. Энц., статья Эсхаталогия); ср. евр. АХАР: чужой, с абх. АХАРА: далеко; АХАРА: причина; АХЫ: начало, голова; возможно, таким образом, понимание адам. АХАР как «изначальный». Не передают ли раввины адамитское предание о Мессии от «изначального семени»; вспомним о «семени жены» в книге Бытия.

«Тысячелетнее царство» продлится 420 лет

Пророческая Третья книга Ездры, не вошедшая в еврейский канон, но авторитетная в раннехристианскую эпоху, также позволяет думать о двух Мессиях. Славяно-русский перевод, следующий латинской Вульгате (греческий, как и еврейский текст не сохранился) говорит:

«Вот, придет время, когда придут знамения, которые Я предсказал тебе, и явится невеста, и являясь, покажется, – ныне скрываемая землею... Ибо откроется Сын Мой Иисус с теми, которые – с Ним, и оставшиеся будут наслаждаться четыреста лет. А после этих лет умрет Сын Мой Христос и все люди, имеющие дыхание. И обратился век в древнее молчание на семь дней..». (3 Ездр. 7:26-30).

Большинство исследователей считают имя Иисус позднейшей христианской корректурой, составленной до IV века; во всех восточных переводах оно отсутствует. Вместо Иисус стоит Мессия, Христос, т. е. несобственное имя. Однако наличие такой корректуры подтверждает веру ранних христиан в пророчество о двух Мессиях. От явления Иисуса, согласно этой корректуре, до смерти Помазанника (Христа) проходит 400 лет; каждый христианин, однако, знал, что Иисус уже однажды умер и воскрес. Значит, это место в тексте должно было пониматься в том смысле, что Иисус только «явится», а через 400 лет умрет другой Помазанник. Очевидно, этот Помазанник отождествлялся для ранних христиан со Христом в Откровении Иоанна (20:6), хотя длительность Царства определена там не в 400, а в символические 1000 лет. Называя число 400 лет, Третья книга Ездры следует пророку Даниилу, который говорит: «С того дня, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины» (Дан. 9:25). Это означает, что через 49 лет («семь седмин») от «повеления» Помазанник откроет себя и воцарится, а через 62 седмины (434 года) после этого будет убит: «и по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет» (Дан. 9:26). В Откровении Иоанна это соответствует восстанию Гога и Магога в конце тысячелетнего царства (Откр. 20:7-9); об этом же мятеже подробно пророчествует Иезекииль (главы 38 и 39).

Этот круг пророчеств никак не вписывается в представление об одном Мессии – Иисусе; все попытки избежать идеи о втором Помазаннике приводят к столь произвольным перетолкованиям текстов, что разрушается доверие к реальному значению пророчеств. Необходимо, наконец, признать, что подавляющая часть еврейских («ветхозаветных») пророчеств о Мессии носит столь конкретный земной характер, что к Иисусу непосредственно не приложима, или приложима лишь в переносном и символическом смысле. Ранняя Церковь, которая еще верила в буквальный смысл всей лавины библейских пророчеств о земном царстве Мессии, ожидала либо воцарения на земле Самого Иисуса, либо помазанного им князя – по существу, второго Мессию. «Вот, Царь будет царствовать по правде, и князья будут править по закону, – говорит пророк, – и каждый из них будет как защита от ветра и покров от непогоды, как источники вод в степи, как тень от высокой скалы в земле жаждущей. И очи видящих не будут закрываемы, и уши слышащих будут внимать. И сердце легкомысленных будет уметь рассуждать; и косноязычные будут говорить ясно... И делом правды будет мир, и плодом правосудия – спокойствие и безопасность» (Ис. 32:1-4, 17).

Другой пророк возвещает: « И будет в последние дни: гора дома Господня поставлена будет во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней народы... И перекуют они мечи свои на орала и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча и не будут более учиться воевать. Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их» (Мих. 4:1-4).

Иезекииль пророчествует: «И заключу с ними завет мира и удалю с земли лютых зверей, так что безопасно будут жить в степи и спать в лесах. Дарую им и окрестностям холма Моего благословение, и дождь буду ниспосылать в свое время; это будут дожди благословения. И полевое дерево будет давать плод свой, и земля будет давать произведения свои; и будут они безопасны на земле своей, и узнают, что Я Господь, когда сокрушу ярма их и освобожу их из руки поработителей их» (Иез. 34:25-27).

Скорбный Иеремия утешает народ свой, а через него – всех сынов Адама: «Город опять будет построен на холме своем, и храм устроится по-прежнему. И вознесутся из них благодарение и голос веселящихся: и Я умножу их, и не будут умаляться, и прославлю их, и не будут унижены. И сыновья его будут как прежде, и сонм его будет предстоять предо Мною, и накажу всех притеснителей его. И будет вождь его из него самого, и владыка произойдет из среды его; и Я приближу его, и он приступит ко Мне; ибо кто отважится сам собою приблизиться ко Мне? говорит Господь. И вы будете Моим народом, и Я буду вам Богом» (Иер. 30:18-23).

Новая жизнь наступит не только для человека, но и для животных: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок и молодой лев и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змея. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11:6-10).

Священное Писание о мессианском царстве

От Библии мало что останется, если убрать из нее подобные обетования. Хотя Иисус учит, что Царство Божие на земле начинается с изменения помыслов и очищения сердца каждого отдельного человека, но Он не отрицает, что это Царство должно осуществиться реально. Не все обращают внимание на короткое, но многозначительное слово «ныне» в ответе Иисуса Понтию Пилату: «царство Мое не от мира сего; если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям; но ныне (греч. n u n) Царство Мое не отсюда» (Ин. 18:36). 

Слово «ныне», меняющее смысл речения на противоположный, которое Католическая церковь предусмотрительно, во избежание «смущения умов»,  убрала из латинского перевода, содержится в самых древних и надежных греческих списках этого евангельского текста (???). Это слово сохранено в переводах ново-греческом и церковнославянском. Оно также сохранено (в соответствии с греческим текстом) в Библии Короля Иакова (now) и в Лютеровской Библии (nun).

Это слово, меняющее весь смысл речения, сохранено в греческом и славянском Евангелии; однако латинские переводчики предусмотрительно его опускают, во избежание «смущения умов».

То, что Иисус никогда не отрицал обетование о земном Царстве, следует из последнего вопроса, который задают Ему ученики в Его земной жизни: «не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян. 1:6). Если бы вопрос был в основе своей ложным, то Иисус ответил бы им, как в свое время на другой вопрос: «Не знаете, какого вы духа» (Лк. 9:55). Но он фактически подтверждает веру апостолов, отвергая лишь их желание знать подробности наступления Царства: «не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1:7), и далее напоминает об их прямой и непосредственной обязанности миссионерства: «Но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли» (Деян. 1:8).

Наконец, ближайший и любимый ученик Господа Иоанн в завершающих главах всего Священного Писания не оставляет никаких сомнений в реальности грядущего царства: «И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет. Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это – первое воскресение. Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом. Над ними смерть вторая не имеет власти; но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет. Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их как песок морской. И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный. И ниспал огонь с неба и пожрал их» (Откр. 20:4-9).

Эта величественная, но лаконичная картина подводит итог всей массе библейских пророчеств о земном царстве; причем отдельные пророки открывают как бы разные грани этой общей картины. Так, Третья книга Ездры говорит о событиях после Царства: «Ибо откроется Сын Мой Иисус с теми, которые – с Ним, и оставшиеся будут наслаждаться четыреста лет. А после этих лет умрет Сын Мой Христос и все люди, имеющие дыхание. И обратился век в древнее молчание на семь дней, подобно тому, как было прежде, так что не останется никого. После же семи дней восстанет век усыпленный, и умрет поврежденный. И отдаст земля тех, которые в ней спят, и прах – тех, которые молчаливо в нем обитают, а хранилища отдадут вверенные им души. Тогда явится Всевышний на престоле суда, и пройдут беды, и окончится долготерпение. Суд будет один, истина утвердится, вера укрепится. Затем последует дело, откроется воздаяние, восстанет правда, перестанет господствовать неправда» (3 Ездр. 7:28-35).

Подводя итог всей сумме библейских пророчеств, св. Ириней Лионский твердо свидетельствует: Итак, Иоанн ясно предвидел первое воскресение праведных и наследие их в царстве земном; согласно с ним и пророки предсказывали о нем. О том же учил и Господь, обещая иметь со своими учениками новое растворение чаши в царстве /Мф26:29/. И Апостол исповедал, что тварь освободится от рабства тления в свободу сынов Божиих /Рим. 8:21/. И во всем этом и через все открывается тот же Бог Отец, создавший человека и обещавший отцам наследие земное, изводящий ее/из рабства/в воскресение праведных, и исполняющий обетование в царстве Своего Сына, и затем отечески дарующий то, чего глаз не видел, ни ухо не слышало, и что не всходило на сердце людей. Ибо один Сын, совершивший волю Отца, и один человеческий род, в котором совершается таинства Божии, «которые желают видеть ангелы» /I Петр 1:12/, и не могут постигнуть премудрости Божией, посредством которой усовершается создание Его, ставшее сообразным и со-телесным с Сыном, так что порождение Его перворожденное Слово нисходит в тварь, т.е. создание телесное и объемлется им, и с другой стороны тварь принимает Слово и восходит к Нему, восходя выше ангелов, и делается по образу и подобию Божию» /Ириней Лионский, стр. 527-528/

Церковный спор о земном царстве

Внутрицерковный спор о земном царстве начался уже в послеапостольскую эпоху. Этот вопрос, наряду с телесным воскресением, был главным предметом полемики с гностическими учениями греко-персидского происхождения, которые в это время агрессивно внедрялись в еще не окрепшую Церковь. Основная трудность была в том, что гностические учителя не противопоставляли себя христианству, но пытались переосмыслить его и таким образом овладеть им изнутри. Церковь была буквально захлестнута потоком апокрифов: ложных евангелий, лжеапостольских посланий, лжепророчеств от имени великих праведников древности. Это был поток антихристианского, антиадамитского духа, уводящего верующих от земной реальности в яркие и бесплодные ангелические фантазии. Идея земного царства Божия такому духу поистине ненавистна. Борьба с этой верой была основана на сверхаскетических тенденциях, понятных и привлекательных для вчерашних язычников, с трудом преодолевающих свое пристрастие к плотским, животным сторонам жизни. Так, еще в 132 г. н. э. Иустин Философ (он же: Иустин Мученик), который был обращен в христианство в г. Эфесе неизвестным старцем, вероятно, учеником Иоанна Богослова, говорит о своей вере в проповедь апостола Иоанна о «тысячелетнем царстве». Однако он тут же добавляет: «есть у нас верующие с искренним и чистым настроением, которые не разделяют этого учения». Но все же в апостольской и раннехристианской Церкви вера в Мессианское царство была преобладающей. О нем писали, помимо Иоанна Богослова, апостол Варнава, упомянутый Иустин Философ, Ириней Лионский, Мефодий Патарский, апологет Лактанций, Ипполит Римский. Наиболее мощно это учение развернуто в трудах великого борца против гностической ереси Иринея Лионского, который воспитывался в среде пресвитеров, лично знавших самого Иоанна Богослова. Духовную цель «тысячелетнего царства» Ириней видел в исцелении и преображении земли, в превращении ее в Эдемский сад – т.е. в исполнении той задачи, которая была поставлена еще перед Адамом. Вторая, по Иринею, цель Мессианского царства на земле – активная и сознательная подготовка ко всеобщему воскресению, начало которому положил Иисус Христос.

«Поелику, мысли некоторых увлекаются еретическими речами и они не ведают распоряжений Божиих и таинства воскресения праведных и царства, которое есть начало нетления и чрез которое достойные постепенно привыкает вмещать Бога; то необходимо сказать, что праведные должны сперва, воскресши для лицезрения Бога, в обновленном создании получить обещанное наследие, которое Бог обещал отцам, и царствовать в нем, а потом настанет суд. Ибо справедливо, чтобы в том же создании, в котором подвизались или подвергались скорбям, всячески испытанные в страдании, они и получили плоды страдания своего, и в создании, в котором умерщвлены по любви к Богу, в том же и оживились, и в создании, в котором понесли рабство, в том же и царствовали. Ибо Бог всем богат и все принадлежит Ему» /Ириней Лионский, стр. 514/.

Существует ошибочное мнение, будто Церковь осудила учение о Мессианском царстве как еретическое. В действительности же, II вселенский собор осудил лишь Аполлинария Лаодикийского, который пытался использовать это учение для обоснования своего ложного тезиса, что Сын якобы меньше Отца, потому что царство Отца вечное, а царство Сына временое – всего лишь тысяча лет. В противовес этому тезису Собор принял добавление к Символу веры: «царствию же Его не будет конца» (т. е. царству Сына). Связь Мессианского царства с учением Аполлинария будет окончательно разорвана, если мы примем, что Помазанник этого царства есть не Сам Иисус Христос, но Его верный слуга и помощник Михаил, через которого Иисус осуществляет Свою власть.

Великий князь Михаил

В предстоящей борьбе за отвоевание у сил зла воды жизни исключительно большая роль принадлежит Михаилу: как Михаилу-ангелу, так и Михаилу-князю. С архангелом Михаилом не случайно связано церковное предание о чуде в Хонах: ударом копья он создал в земле щель, которая поглотила поток воды из водохранилища, направленный врагами для затопления церкви, освященной во имя Михаила. Где были эти Хоны, не совсем ясно – место с таким названием есть в Малой Азии, но также и в Колхиде – нынешний город Хони.

Согласно «книге Еноха», ссылки на которую встречаются в разных местах Нового Завета, что говорит о ее популярности в апостольскую эпоху, Михаил служит хранителем таинственных письмен с магическими словами, которыми были сотворены небо и земля (Кн. Еноха, 60:12). Согласно другому апокрифу («Апокалипсис Моисея», 3:13) Михаил учил таинствам мироздания Адама и Сифа, потом Авраама и Моисея, которому он на горе Синай передал скрижали закона. Поэтому одним из его атрибутов, также как и у Еноха, летописца земных дел, служит раскрытая книга. Это позволяет отождествить с Михаилом мощный апокалиптический образ, уступающий лишь образу Самого Иисуса:

«И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облеченного облаком; над головою его была радуга и лице его как солнце, и ноги как столпы огненные. В руке у него была книжка раскрытая. И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю, и воскликнул громким голосом, как рыкает лев; и когда он воскликнул, тогда семь громов проговорили голосами своими. И когда семь громов проговорили голосами своими, я хотел было писать; но услышал голос с неба, говорящий мне: скрой, что говорили семь громов, и не пиши сего. И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу. И клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет» (Откр. 10:1-6).

Конечно, последние слова не следует понимать в абстрактно-философском или научно-фантастическом смысле прекращения материальных процессов, определяющих понятие времени. Речь идет просто о наступлении сроков исполнения древних пророчеств, которыми наполнено все Св. Писание: «Но в те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия, как Он благовествовал рабам Своим пророкам» (10:7). Иоанну же Ангел предсказывает особую миссию в апокалиптические времена: «И сказал мне: тебе надлежит опять пророчествовать о народах и племенах, и языках и царях многих» (10:11).

Этот образ как бы повторяет в ослабленном виде образ апокалиптического Иисуса, как Он открылся Иоанну (Откр. 1:10-20).

Еще одну параллель между Иисусом и Михаилом можно проследить в образе двух апокалиптических всадников на белых конях. О первом сказано кратко: «Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить» (Откр. 6:2). Вспомним, что лук является атрибутом Мессии из колена Иосифа: «Но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного Бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и Твердыня Израилева» (Быт. 49:24). Хотя этот всадник вышел «чтобы победить», однако, из дальнейших событий видно, что эта победа дастся ему нелегко и не сразу. В ином ключе описан второй всадник на белом коне: «И увидел я отверстое небо, и вот, конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: «Слово Божие». И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: «Царь царей и Господь господствующих»... И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его» (Откр. 19:11-19).

Второй всадник, несомненно, Иисус; в таком случае первый, похожий на Него, но значительно уступающий в мощи – князь Михаил. Он помогает Иисусу в последней битве. После ее победного окончания всадник с мечом из уст бросает зверя и лжепророка в озеро огненное (19:20). Вслед за этим «Ангел, сходящий с неба», очевидно, Михаил, сковывает дракона, которого он в свое время низверг с неба на землю (12:7-9): «И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей. Он взял дракона, змия древнего, который есть диавол и сатана, и сковал его на тысячу лет, и низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время» (Откр. 20:1-3).

Таково соотношение «двух Мессий» в апокалиптических событиях. После победы Иисус не остается на земле, но оставляет на ней Михаила в качестве Своего наместника и царя, которому «надлежит пасти все народы жезлом железным» (Откр. 12:5). «Железный» здесь не имеет современного смысла суровости и непреклонности – с глубокой адамитской древности железо считается символом священности и драгоценности изготовленных из него предметов.

Пророчество о Михаиле наполняет конкретным смыслом загадочное обетование Иисуса о грядущем «другом Утешителе»: «Если Я не пойду, Утешитель не придет к вам, а если пойду, то пошлю Его к вам, и он пришед обличит мир о грехе и о правде и о суде» (Ин. 16:7-8). В раннехристианской церкви эти слова не раз порождали тяжелое искушение: время от времени какой-нибудь очередной безумец объявлял себя пришедшим Утешителем. Видимо, во избежание такого соблазна было узаконено истолкование Утешителя как Духа Божия, сошедшего на апостолов в день Пятидесятницы. Это истолкование истинно, но оно неполно, потому что оставляет без внимания те глубоко личностные и притом тварные черты, которыми наделен Утешитель в обетовании Иисуса. Можно ли относить к Святому Духу такие, например, слова: «не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит» (Ин. 16:13)? Так можно сказать только о тварном существе, которое будет «говорить то, что услышит» от Бога! Сам же Святой Дух как Третья Ипостась может говорить только от Себя, то есть от Святой Троицы, ибо Три Лица имеют единую мысль и единое слово.

Слова об Утешителе как о «Духе истины» вполне могут быть приложены к Ангелу, который является тварным и личностным образом Божественной Энергии, так что сошествие Духа в день Пятидесятницы глубоко и органично связано с Михаилом. Еще более конкретный смысл приобретает обещание Иисуса прислать «другого Утешителя», если учесть, что «утешение»: МЕНАХЕМ, было обычным синонимом Мессии. Так, слова, сказанные о старце Симеоне: «чающий утешения Израилева» (Лк. 2:25), означали: «чающий Мессию»; Иисус же в лице Утешителя обещает прислать еще одного, кроме Себя, Мессию, Менахем, Утешителя. Но Иисус предостерегает от иного, самозванного «мессии», которого Церковь называет «антихристом»: «Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Ин. 5:43); очевидно, этот «иной» противостоит как Иисусу, так и грядущему Михаилу.

Итак, третий человек, рядом с Иисусом и Адамом, это Михаил, второй Мессия, князь Христова царства на земле. Но кто он такой, какова его природа, прежде всего – что означает его столь тесная соотнесенность с архангелом Михаилом?

Откровение Сергия Радонежского о грядущем князе Михаиле

Удивительный и глубокий ответ мы находим у Сергия Радонежского, которого церковная традиция называет «тайнозрителем Святой Троицы». Именно в Св. Троице преподобный хотел обрести Первообраз братского общежития и вообще человеческой соборности, а в соборности – принцип победы над мировым злом. Но для практического выполнения этого замысла необходимо было обрести зримый образ Святой Троицы, который мог бы стать примером для человеческого подражания.

Преподобный Сергий жил в период напряженных споров о возможности и способах иконного изображения Св. Троицы. Главная трудность состояла в незыблемом библейском и апостольском принципе: Всевышнего изображать нельзя; «Бога никто никогда не видел» (I Иоанн. 4:12). Но отсутствие образа Всевышнего грозило превратить представление о Нем в умозрительную абстракцию – как это уже произошло на латинском западе; те изображения Троицы, которые там распространились, были чистой аллегорией и на подлинное изображение реальности не претендовали. Вопрос о тварном, созерцаемом, живом образе Св. Троицы стал в то время на Руси решающим вопросом веры, главным предметом религиозной мысли.

Анализ духовного наследия преподобного Сергия позволяет утверждать, что он был носителем одного из важнейших откровений апокалиптической эпохи. Суть откровения в том, что Михаил, высший из ангелов, должен обрести человеческую природу и, став человеком, восполнить соборный человеческий образ Святой Троицы. Составитель первого жития Сергия Радонежского сообщает, что архангел Михаил неоднократно сослужил Сергию во время литургии: об этом рассказывал сам преподобный, а также два радонежских монаха, которые удостоились стать свидетелями такого служения. Видимо, от самого Михаила Сергий и получил это откровение.

Вспомним, что эпоха Сергия в одном отношении была очень сходна с нашей: второго пришествия Иисуса ожидали в 7000 г. «от сотворения Адама», т. е. в 1492 г. от Р. Х. Подобное ожидание было столь же массовым лишь один раз в истории, в IX веке, перед началом второго тысячелетия от рождения Иисуса Христа. Начиная с XIII века апокалиптической теме на Руси было посвящено множество апокрифов, которые воспринимались как самые серьезные и подлинные богословские и пророческие тексты. Именно в этой апокрифической литературе выразилась глубокая и утонченная русская богословская мысль, на мнимое «отсутствие» которой постоянно сетуют историки. Во многих апокрифах выступает Михаил: то в роли ангела-покровителя всемирного православного царства, то в качестве царя на константинопольском престоле. Из библейских книг наиболее читаемой была книга Даниила: откровение о борьбе с антихристом, которую возглавит «великий князь Михаил» (Дан. 10:13, 21; 12:1). Имя Михаила названо в послании апостола Иуды, в котором приведены пророчества Еноха о суде над ангелами; Михаил здесь спорит с диаволом «о Моисеевом теле» (Иуд. гл. 9). Однако, наиболее впечатляющим было упоминание имени Михаила в Откровении Иоанна, в эпизоде битвы с драконом-сатаной и рождения «младенца мужеского пола», будущего «пастыря народов» (Откр. гл. 12), о чем мы говорили выше.

Апокалиптический настрой Сергия и его учеников был, в отличие от сегодняшнего, радостным и творческим. Ведь суть откровения (греч. «апокалипсис») не в кратковременном всемирном владычестве зла, как бы оно ни было ужасно, но в последующей светлой эпохе, которая предсказана Иоанном: «Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (Откр. 20:4-6). Сергий и его единомышленники, активно готовясь к наступлению этой эпохи, стремились к распространению Православного Царства на все человечество. Естественно, что с этим царством были связаны самые светлые надежды. Духовным содержанием царства должен был стать набиравший силу в византийском содружестве народов гуманизм паламитского типа (см. И. Экономцев. Православие, Византия, Россия. М. 1992).

Очевидно, именно жреческую элиту, священников грядущего Мессианского Царства взращивало великое Сергиево братство, охватившее своим влиянием всю православную Русь того времени. Дерзновенные творческие начинания этого братства на века опередили свою эпоху. Уже в первой половине XVI в. традиция преп. Сергия была подрублена под корень, хотя убить всенародную любовь к Сергию не удалось, как не удалось искоренить уникальный в церковной истории культ Святой Троицы. Но также, как потемневший слой олифы на века сокрыл от глаз верующих первозданную красоту Рублевской иконы, так остается скрытым подлинное содержание деяний и учения преп. Сергия. И также, как была очищена от наслоений икона Св. Троицы, так дело преп. Сергия еще предстанет перед изумленными взорами потомков во всей своей творческой новизне и свежести. Постараемся и мы внести свой посильный вклад в дело расчистки древнего и святого лика.

Стремясь объединить в составе великого византийского содружества Литовскую и Ордынскую Русь, борясь против местничества русских князей, преп. Сергий вкладывал в это дело не только политический, но и глубоко религиозный смысл. Получив откровение зримого образа Св. Троицы, он смог провозгласить свой знаменитый призыв: «взирая на единство Св. Троицы, побеждать ненавистное разделение мира сего». Пророческие созерцания были сохранены для потомства с помощью иконного «богословия в красках». Центральное место здесь занимают две знаменитые иконы: «Архангел Михаил с деяниями», написанная неизвестным автором по видению княгини Евдокии, вдовы Дмитрия и духовной дочери Сергия, и рядом с ней – рублевская «Троица», написанная по заказу Никона Радонежского «в честь и похвалу преп. Сергия».

Князь Михаил – Ангел, ставший человеком

Богословское содержание иконы «Михаил с деяниями» выражается в многочисленных и многозначительных отступлениях от канона. Так, Михаил впервые изображен не с опущенным, как обычно, но с поднятым мечом – приблизилось время апокалиптических битв. Идея «вочеловечения» Михаила выражена с помощью цветовой символики одежд и через содержание «деяний». Самая удивительная особенность иконы, ставящая в тупик лучших специалистов по иконографии: резной по левкасу растительный орнамент средника – ничего подобного в иконах той эпохи ни до, ни после не встречается. Чем сильнее выражено отступление от канона, тем значительнее его смысловая нагрузка. Здесь речь идет о главном содержании откровения: царство Христово на земле приближается (на него и указывает орнамент средника) и Михаил будет его царем. Наконец, в левом верхнем углу, т. е. в первом клейме иконы впервые появляется образ Троицы «рублевского» типа. Как и у Рублева, отсутствие Авраама и Сарры подчеркивает переход от традиционного сюжета «Гостеприимство Авраама» – к более широкой теме образа Троицы вообще. Расположение трех фигур отличается от рублевского наклоном голов собеседников: левый (от нас) и средний смотрят на правого, как бы побуждая его к какому-то действию. Правый, очевидно изображающий Михаила, жестом головы и рук выражает согласие выполнить свою миссию.

В рублевской «Троице», написанной, как предполагается, на 10-15 лет позже, та же идея выражена только жестами рук, тогда как наклоны голов переносят внимание на левого собеседника: здесь Михаил уже не должен быть так выделен, как в предыдущей иконе. Как мы аргументировали выше, тремя собеседниками, являющими собой образ Св. Троицы могли быть только три человека: в центре – воскресший и прославленный Адам; по правую руку (слева от нас) – человек Иисус; по левую – грядущий князь Михаил. Крылья у всех троих – не более чем общепринятый символ духовности: с крыльями изображали, например, Иоанна Крестителя или святых схимников – как знак их «ангельского жития». Незадолго до начала работы над Троицей Рублев расписывал стены Владимирского собора: его кисти принадлежит изображение патриархов Авраама, Исаака, Иакова. В связи с этим нельзя не вспомнить, что одно из главных имен Божиих в Библии: «Бог Авраама, Исаака, Иакова» – всегда понималось христианами как символическое указание на троичность Бога. Но при всей значительности этих лиц, есть два человека, которые несомненно больше их: Иисус и Адам. Откровение, восходящее к Сергию Радонежскому, подсказывало: третий человек соизмеримого масштаба – это грядущий Михаил. Поэтому создание иконного образа Святой Троицы стало одновременно пророчеством о князе Михаиле.

Можно привести много убедительных доводов в пользу того, что именно эти три человека изображены на рублевской иконе. Так, согласно канону, самое почетное место – не центр стола, а его левый угол: именно там помещен Иисус. За спиной Иисуса изображено здание, символизирующее Церковь и содержащее анаграмму IH – Иисус Назорейский, т. е. Иисус именно как человек; за спиной Адама – обычный иконописный символ родословного древа, в данном случае, всего человеческого рода; рядом с Михаилом – скала, напоминающая о чуде архангела Михаила в Хонах: очень распространенный сюжет икон и фресок того времени. В напоминание о прегрешении Адама его нимб, несмотря на обратную перспективу, заметно меньше нимбов Иисуса и Михаила. Правильность отождествления лиц подтверждает цветовая символика одежд. Так, синий цвет, повторяющийся в одеждах всех трех собеседников, есть символ общей им всем человеческой природы; золотисто-оранжевый хитон Иисуса указывает на Его вторую, божественную природу; коричневый цвет означает землю, из которой, согласно Библии, сотворен Адам; наконец, зеленый цвет в одеждах Михаила традиционно понимается как цвет ангельский. Предложенное нами толкование вписывает великую икону Рублева в богословскую традицию его времени и делает ее смысловое содержание бесконечно важным для нас.

Итак, князь Михаил – Ангел, ставший человеком. Каков образ этого вочеловечения, мы не знаем; аналогия с вочеловечением Бога здесь неуместна, поскольку нетварная Божественная природа несопоставима с тварной ангельской. Несомненно лишь то, что образ соединения не будет носить характер временного симбиоза, как у непредусмотренных Творцом «ангело-человеческих» рас. Связь будет органичной и неразрывной, причем ангел во всей своей духовной мощи и со всем объемом своего опыта «интегрируется», будет включен в состав более глубокой и сложной, бесконечно возрастающей в своем уподоблении Богу человеческой личности. В князе Михаиле соединятся две сферы тварного космоса: мир ангельский и мир человеческий, с миром же природы Михаил будет связан через свою мать: «жену, стоящую на луне и облеченную в солнце». Человек уже соединен с Богом в Иисусе Христе; Михаил же, как и каждый член Церкви, станет причастником Тела и Крови Иисуса. Через Михаила и остальные ангелы каким-то образом смогут приобщиться к Иисусу Христу как человеку и как Богу.

<<Назад

Телефон: +7-918-420-40-34, e-mail: elenarazina22@mail.ru, www.tri-edinstvo.ru